ГЛАВА 4
ЖЕ Н Щ И Н А Г О Р Н О Г О А Л Т А Я
Весь Горный Алтай состоит из Природы и Людей, а лучшая половина - это женщины. Так какая она, женщина-алтайка?
Какая могла быть та, от которой пошел мой род?
"Отрывается нить языка живая,
Родословье, что детям должны завещать.
Боюсь я, что лет через сто или двести
Перестанет алтайская речь звучать".
/ Алтайский поэт Борис Укачин./
"Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле твоей святой. На всякий час сегодня во всем наставь и поддержи меня. Какие бы я ни получал известия в течение дня, научи меня принять их со спокойной душой и твердым убеждением, что на все святая воляТтвоя. Во всех словах и делах моих руководи моими мыслями и чувствами. Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобой. Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не смущая и не огорчая. Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня. Руководи моею волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить. Аминь.
(Молитва Оптинских старцев).
Приступим, помолясь.
Писать о женщине в двух словах - лучше вообще не писать, растягивать до бесконечности, начиная от беременности в каменном веке и заканчивая виртуальным знакомством в сети Интернета - тоже занятие не солидное. Сузимся в рамочках: женщина-алтайка в семье до революции, которая родила третьего ребенка Александра Петровича Кайгородова. Трех детей родила русскому мужику-казаку, воспитала, старалась, приучалась к русской культуре, глупой не была, детей выучила под строгим надзором мужа.
Женщина- алтайка у алтайцев до революции была никто! Шапку перед ней не снимали, правда, просто так не обижали, но повод обидеть слабую женщину всегда находился. Чтобы не сочинять и не брать информацию с потолка познакомимся с ученым трудом Е.М. Тощаковой, которая немало лет отдала изучению этой темы. В 1973 году в Сибирском отделении издательства "наука" г. Новосибирск, под редакцией доктора исторических наук, профессора Л.П. Потапова вышла работа Е.М. Тощаковой "Женщина в обществе и семье у современных алтайцев". Вот этой с работой мы и познакомимся.
До Великого Октября основным занятием южных алтайцев было экстенсивное, полукочевое, но довольно значительных размеров скотоводство. Они разводили овец, коз, коров, лошадей, а местами верблюдов и яков. В конце 19 столетия в южных районах Горного Алтая численность домашних животных приближалась к 500 тыс. голов. Именно скотоводство обеспечивало все необходимое для существования семьи: пищу, одежду, утварь, и др.
Основная масса скота сосредоточивалась у кучки богачей - баев и зайсанов. Безлошадные, бескоровные бедняки и батраки вынуждены были идти к богатым в услужение. Большинство же алтайцев-скотоводов владело небольшими стадами, для ухода за которыми достаточно было трудов собственной семьи. Скотоводство было пастбищным, круглый год скот содержался на подножном корму. Такое ведение хозяйства при почти полном отсутствии заготовки кормов вынуждало алтайца совершать вместе со своим скарбом систематические перекочевки.
Что касается земледелия, то оно было делом второстепенным, играло подсобную роль и характеризовалось обработкой небольших участков пашни, преимущественно примитивными орудиями труда. Об этом мы уже знаем.
Значительное место в хозяйстве отводилось охоте на зверя, как мясного, так и пушного. Ремеслом, как таковым, южные алтайцы не занимались.
Надо сказать, что южных алтайцев обычно было принято делить на две группы: одну из них (большую) составляли скотоводы - кочевники, другую - оседлые. Последние, длительное время соприкасавшиеся с русским крестьянством, мало, чем отличались от него, заготавливали сено, обрабатывали землю - и во многом восприняли действительно оседлый образ жизни.
Как в хозяйственной деятельности, материальной культуре (пища, одежда, жилище, утварь и др.) так и в семейно-брачных отношениях между этими группами существовали большие различия. Культура и быт кочевников были значительно примитивнее.
Обратимся к фактам, характеризующим тяжелое, бесправное, угнетенное положение женщины-алтайки в семье и обществе в период, предстоявшей Октябрьской революции.
Начнем с того, что в отсталом мелком натуральном хозяйстве алтайца скотовода-кочевника разделение труда между мужчиной и женщиной было весьма, неравным. На женщине лежали почти все наиболее тяжелые и трудоемкие работы по домашнему хозяйству. На ее долю в трудовой семье приходились: уход за скотом, приготовление пищи и заготовка ее впрок. Изготовление войлока и выделка овчин, шитье одежды, обуви, изготовление кожаной посуды и, разумеется, уход за детьми, содержание жилища здесь следует добавить отсутствие водопровода, влекло за собой доставку воды к очагу, и отсутствие газа, электричества и освещения - поддержку очага, т.е. принести дрова сухие нарубить их топором, если он был. Это я вспомнила, из своего счастливого детства, когда воду носили за три улицы в ведрах на коромысле в гору, вместо игрушек занимались круглый год дровами. Волшебные слова "натаскай дров", "принеси воды"- такие родные с детства. Но вернемся к теме.
Домашний труд алтайки был физически тяжелым, требовал исключительной энергии и отнимал много времени, был малопроизводительным, выполнялся примитивным способом, вручную. Например, с помощью деревянной ступки и тяжелого песта и каменных зернотерок она ежедневно готовила из ячменя крупу или талкан из поджаренного зерна. Это была распространенная пища трудовой алтайской семьи.
Женский труд у алтайцев служил удовлетворению потребностей только семьи и не имел общественного значения. Изнурительное повседневное ведение домашнего хозяйства кочевника не только подрывало физические силы женщины, но и приводил ее к раннему старению, и в сильной степени способствовало ее культурной отсталости.
Напротив, труд мужчины ценился и считался основным в хозяйстве выбор пастбищ, пастьба и надзор за скотом, особенно зимой, ловля и обучение лошадей для верховой
езды, обработка дерева, кузнечество, охота на зверя и т.д. Такое неравное разделение труда между мужчиной и женщиной весьма влияло на их положение в семье и обществе. Мужчинам принадлежала власть в семье и "голос" в обществе, женщина занимала подчиненное положение.
Разумеется, угнетенное и бесправное положение алтайки объясняется не только, и, быть может, не столько показным разделением труда; оно имело решающее значение лишь на самых ранних этапах развития хозяйства. Основной причиной такого положения женщины у южных алтайцев нужно признать социально - экономические условия. Господство патриархально-феодальных отношений у алтайцев до революции определяло подчиненное положение женщины не только в обществе, но и в семье, и консервировало ее глубокую культурную отсталость.
Показательны для характеристики женской участи некоторые обряды, связанные с рождением и воспитанием детей в семье. Появление на свет младенца обычно встречали вопросом "керекту - бе, дьок-па?" т.е. нужный или нет, "нужным" считали только дитя мужского пола. Иногда вопрос звучал иначе: "Алик адар-ба, экги саар-ба?" - "Козла будет стрелять или коз доить?". Так проявлялось народное представление о специфике труда мужчины и женщины.
Воспитание детей в алтайских семьях, отражало укоренившиеся патриархально-феодальное представление о женщине, как о существе более низком, чем мужчина, и предназначенном для выполнения наиболее тяжелых работ по домашнему хозяйству. Поэтому девочек с малых лет приучали к выполнению всех домашних работ и воспитывали у них полное подчинение и покорность воле старших, особенно отца. Все воспитание девочки в семье сводилось к тому, чтобы подготовить ее к тяжелому положению, которое ожидало ее в будущем сначала в семье отца, а затем и в семье мужа.
Мальчик в семье скотовода воспитывался в несколько иных условиях. С семи лет его жизнью руководил уже отец, он приучал его к работам, связанным со скотоводством; пастьбе коров, и овец, верховой езде и т.д. Когда мальчик становился подростком, его брали на промысел зверей. Вовлекали мальчиков и в общественную жизнь, например, их, брали с собой на общественные собрания как будущих налогоплательщиков. Вплоть до Октябрьской революции семейно-брачные отношения южных алтайцев регламентировались нормами обычного права, заключавшего в себе наиболее архаические черты, корнями восходившие к патриархально-родовому строю. Но в условиях классового общества древние обычаи утратили первоначальный смысл и использовались зайсано-байской верхушки, чтобы держать трудящихся алтайцев в подчинении, особенно женщину-алтайку, как самую бесправную. Этим, видимо, и объясняется тот факт, что у южных алтайцев вообще долго сохранялось в сознании представление о делении на родовые группы (сеоки) - мундус, алмат, кыпчак и т.д. Люди, принадлежащие к одной родовой группе, считались "единоутробными (карандаш) родственниками. Поэтому браки внутри родовой группы (сеока) запрещались.
Хотя на самом деле, алтайский род - сеок не имеет ничего общего с тем первобытным состоянием, когда действительно существовали кровнородственные объединения, внутри которых браки были запрещены, тем не менее, из этого пережитка делались практические выводы о недопустимости браков между лицами одного сеока - рода.
Наиболее распространенной формой у южных алтайцев был брак посредством похищения девушки, что объясняется, по всей видимости, опять-таки приниженным положением женщины. Впрочем, брак похищением имел две разновидности. Одна из них, характеризуется тем, что девушку похищали с ее предварительного согласия, но без ведома ее родителей, часто против их воли. Другая - насильственное похищение девушки, против ее желания. В таких случаях девушка, естественно оказывала сопротивление, тогда ее связывали и увозили насильно. Известны случаи, когда девушка вступала в борьбу за свою свободу: убегала от мужа и даже отказывалась подчиняться зайсанскому суду и вернуться к мужу.
Вообще же девушка-алтайка была лишена свободного выбора будущего мужа. За ней не признавалось права на любовь, на личную симпатию и антипатию, на собственное мнение в брачных делах. Вопрос о замужестве решали ее родители, и их воле и желанию она должна была безропотно подчиняться. У южных алтайцев, согласно обычному праву, широко был распространен обычай выплаты выкупа-калыма за невесту. Основной частью свадебного обряда был торг (шаалта) между родителями невесты и родителями жениха о составе и размере калыма. Такой брак приобретал характер "коммерческой" сделки, точнее купли-продажи невесты. Размер и состав калыма-выкупа был различным и зависел главным образом от имущественного положения родителей жениха. Браки без уплаты выкупа за невесту не допускались. Бедняки, батраки в течение долгих лет жизни не могли обзавестись семьей, зачастую так и умирали холостяками.
Странно, где же тогда находились бедные девушки, батрачки, если у них не было «приданного», то за что им выкуп платили? Или я путаю что-то с «приданным» у русских, пока, что в этом я не разобралась. Или, возможно, что бедных алтайских девушек – бесприданниц не было совсем. Когда-то, в древнем Китае новорожденную девочку в бедной семье просто выносили из дома на мороз, и таким образом регулировалась рождаемость, вместе с тем возникал дефицит невест.
Попробуй, прокорми в бедной семье всех рожденных детей при кочевом образе жизни. Как в те времена планировалась семья, что влияло на количество рожденных детей, кроме голода? Соседний, современный Китай по-своему решает эти вопросы. Какова статистика прироста населения среди алтайцев сегодня? Одним словом этот вопрос малоосвящен, а дефицит невест в Сибири в то время был отмечен многими историками.
Вопросы брака и семьи в наше время мне хорошо известны. Что нам, современникам Советская власть дала, мужчинам и женщинам? Любите, женитесь! Полная свобода, независимость. Какой калым, какое «приданное»? Все легко и просто, да и спрашивать не надо было, когда есть настоящая любовь, кто-же против будет? Тут и спрашивать не зачем, все аргументы были бессильны против Любви двух молодых сердец.
Воспитывались мы с сестрой в строгости, отец ревностно относился и всячески оберегал и охранял нас, гоняя соседских мальчишек, а позднее парней от нашего дома, только изредка милостиво разрешал им принимать участие при перевозке сена и таскать дрова или уголь. Обычно, увидев нас около дома в окружении соседских сверстников, невежливо загонял нас домой и давал какое то задание. Поэтому я быстро сообразила, чтобы вечером папе не попасть на глаза, надо было играть за углом, на другой улице, или во дворе у подружки, и чтобы не сильно влетело вечером при возвращении, старалась сманить с собой "на улку" погулять свою сестру, которая с детства была, в отличие от меня домоседкой. Когда мы вдвоем возвращались, хотя и поздно (зимой рано темнело, летом просто заигрывались до темна, нас уже "кругом обыскались", но все - таки попадало меньше, т. к. мама за нас двоих уже заступалась. С политикой прута и ремня я знакома с детства. На горох нас не ставили, в "угол" попадали после ремня или после внушения, но ненадолго, обычно успокоившись и попросив прощения, мы снова были свободны. Едой нас тоже не наказывали. К женской работе приучались с детства, начинали играть в "маму и папу", в "больницу", в "магазин". Все детские игры отразились в реальной жизни и задали программу судьбы. Мужскую работу приходилось выполнять, запросто научились колоть дрова, косить сено (в Сибири это не считается мужской работой). Уборка дома и огородные работы – постоянно, это святое.
Моего будущего мужа папа не прогнал, сам завел в дом, спросил кто, да чей? Остался довольным. Так что моя семья образовалась и благодаря отцу, и вопреки нему т.к. он успевал письма из ящика вытаскивать, читал и уничтожал их, о чем впоследствии и признался. Точно так же поступали родители моего будущего мужа. Это сейчас я мудро могу заключить: Божий промысел. А в то время, сколько переживаний было, и что такое борьба за любовь мне хорошо известно. Жизнь свою интересную описывать здесь я не буду, замечательная у меня жизнь, да и у кого она плохая? Все мое ношу в себе, правда, иногда становится таскать тяжело (слово тоска, видимо от этого и произошло), тогда иду в храм к батюшке на исповедь с покаянием. И легче становится. Это "вроде" ремня получается, но на духовном плане, я бы предпочла в детстве такое воспитание, но тогда бы получилась другая жизнь, и я была бы другая, и все было бы другое. Нет, уж пусть будет, так как есть, но еще и немножко лучше, иначе, зачем это я все пишу?
И, в очередной раз, вернемся к теме:
Брак - купля продажа в условиях патриархально-феодальных отношений способствовал распространению многоженства. В скотоводческом хозяйстве, как уже отмечалось, эксплуатировался женский труд, и тот, у кого были средства, чтобы выплачивать калым, покупал себе вторую, третью, четвертую жену.
Итак, калым был обязательным. Иное дело с «приданным». Оно зависело, конечно, от имущественного положения родителей невесты: в богатой семье, выдаваемая замуж девушка наделялась богатым, приданным как по составу, так и по размеру, в бедных семьях оно было весьма скромным. Порой же девушка и вовсе была бесприданницей.
Размер приданного никогда не соответствовал размеру калыма-выкупа. Особенно остро сказывалось это неравенство в богатой семье, куда приходила невеста из бедной семьи
с убогим приданным или вовсе без него. Ее положение в семье алтайца-скотовода было особенно тягостным, а домашний труд беспросветно изнурительным.
Уже свадебные обряды и обычаи как бы заранее предупреждали о неравном положении женщины и мужа. Становясь же невесткой (келин), женщина-алтайка обязана была всю жизнь выполнять обычай "избегания" (келиндеп или байлап). Возник он в глубокой древности и отражал, вероятно, реальные половые нормы, связанные с существованием так называемого группового брака. Но как пережиток этот обычай использовался господствующей верхушкой алтайцев, чтобы держать женщину в постоянном страхе. Обычай избегания - это целая серия запретов, в том числе и терминологических, связанными с запретными словами (балаган сестер), когда женщина-алтайка не могла, например, называть по имени свекра, мужа и всех его старших родственников-мужчин. Надо учесть, что у южных алтайцев принято было использовать в качестве имен слова, обозначающие, к примеру, названия отдельных бытовых предметов (нож, лук и т.п.). Поэтому невеста лишалась возможности произносить многие слова, если они совпадали с именем свекра или родственников мужа. Число запретных слов бывало значительным. Вследствие этого возник своеобразный женский словарь. Алтайка заменяла слова другими по значению. Например, вместо слова "бычак" (нож) она говорила "кестик"- режущий, вместо "согоно" (лук) - "агуелен" (горькая трава), вместо "сардьу" (масло) - "сарымай" желтый жир и т.д. Алтайке запрещалось появляться в обществе свекра и любого родственника мужа без чегедека (безрукавный костюм), без головного убора, с обнаженными руками, ногами, шеей, заходить на мужскую сторону юрты, давать старшим родственникам мужа что-либо из своих рук и т.д.
Тяжелое положение женщины в семье соответствовало обычаю левирата (дьене кат), который, конечно, является пережитком родового быта, хотя и потерявшим былое значение. Поэтому обычаю на вдове женили младшего брата или другого близкого родственника умершего. Согласия на брак ни вдовы, ни ее будущего мужа не спрашивали.
При этом родственник умершего брата брал на себя роль не только мужа, но и отца его детей. В дючинах, как известно, управляли зайсаны и их помощники демечи, выполнявшие как административные, так и судебные функции. На основе обычного права юрисдикции зайсановского суда подлежали не только различные бытовые преступления, но и бракоразводные дела. Свое толкование тех или иных норм обычного права выдавалось зайсановской верхушкой за местные, народные обычаи.
Экономическое бесправие женщины отразилось на всех сторонах жизни южных алтайцев. Алтайка была совершенно отстранена от общественных дел и не имела права присутствовать на народных собраниях, а, следовательно, не могла принимать даже призрачное участие в решении вопросов народной (общественной) жизни.
Разумеется, женщина никогда не избиралась на административные должности (зайсана, демечи) и др. Юридическими положениями женщина-алтайка была ограничена в правах наследства. Она не имела права наследовать даже долю имущества мужа, отца, брата, поскольку женщина у южных алтайцев вообще была лишена права собственности. Наоборот она сама составляла предмет собственности, так как за нее уплатили калым. В случае смерти отца девушка передавалась по наследству своему брату, а вдова, как уже отмечалось, по обычаю левирата - родственнику мужа.
Общественное неравноправие женщины у южных алтайцев особенно ярко проявлялось в судопроизводстве. Зайсанский суд, конечно, не защищал интересов трудового народа,
женщине-алтайке не разрешалось обращаться в суд только в качестве истицы. Она могла находиться в суде как обвиняемая, но не имела права выступать как свидетель или обвинитель, или, тем более, как судья.
В зайсанском суде бракоразводные дела решались в пользу мужчины, ибо, согласно обычному праву, муж покупал жену, и женщина не должна была требовать развода даже тогда, когда она подвергалась постоянным избиениям и оскорблениям со стороны мужа. Зато муж мог выгнать женщину, отказаться от нее - за это, по алтайскому обычаю, его не осуждали. Но если с милостивого согласия мужа развод все же совершался, то решением зайсанского суда на женщину-алтайку обрушивались новые несчастья и страдания. Женщина-мать подвергалась тяжелому моральному испытанию: она лишалась права на собственных детей; они оставались у отца. Таков был закон. Женщину нередко приговаривали к физическому наказанию.
Такое отношение к женщине санкционировалось шаманской религией алтайцев, которая, как известно, оказывала огромное влияние на все сферы жизни трудящихся алтайцев, цепко держа их в плену диких и невежественных представлений. Шаманы постоянно подчеркивали, что женщина - низкое и нечистое существо. Они запрещали женщине-алтайке присутствовать, например, при жертвоприношениях Ульгеню (доброму божеству), есть жертвенную пищу, прикасаться к костюму (мандьак) или бубну шамана и т. д.
Целая серия шаманских запретов и ограничений была откровенно направлена на то, чтобы еще более принизить женщину морально, умалить ее роль в семье и отстранить от участия в общественной жизни.
Приходится констатировать, что женщина у южных алтайцев, отстраненная общественно-экономическими условиями от общественной жизни своего народа, абсолютно не могла оказывать влияния на его культуру.
Низкий уровень культуры алтайцев-кочевников достаточно подробно охарактеризован в научной литературе. Напомним только, что культурная отсталость алтайцев проявлялась, прежде всего, и особенно в уровне грамотности. По данным переписи 1897г. грамотных, в том числе и только элементарно, в Горном Алтае насчитывалось 1480чел., что составляло 3,6%. Среди кочевников, составляющих в 1897г. почти три четверти населения края, она была еще ниже. Экономические таблицы экспедиции Швецова С.П. (Горный Алтай и его население т.1 вып.1 Барнаул 1900г. с.52) позволяет уяснить состояние грамотности среди алтайских кочевников еще точнее. При проведении переписи 1897г. южный Алтай был (условно) разделен на четыре района: Правобережный, Левобережный, Западный и Чуйский. В трех последних районах главным образом было сосредоточено кочевое население. Оказывается, что в Чуйском районе (Улаганский и Кош-Агачский аймаки) из 4628 человек грамотных было всего 20, в Левобережном (Онгудайский и Шебалинский аймаки) из 8376 человек только 14 грамотных (в том числе 3 женщины), и в Западном районе (Усть-Канский и Усть-Коксинский аймаки) грамотных е было совсем. Алтайцы-скотоводы были расселены по урочищам, где каких-либо культурно-просветительных учреждений не было вообще, не говоря уж о школах. Понятно, что глубочайшая, культурная отсталость в целом всего народа была в свою очередь одной из причин угнетенного и бесправного положения женщины до революции.
Хочется несколько слов добавить к теме образования. Мне стало известно от деда Константина, что Нестор Петрович Кайгородов (старший брат Александра Петровича) учительствовал до революции в селе Чибит. Об этом пишет писатель-историк из Барнаула в своей книге "За чистую советскую власть", изданную в Барнауле в 2001г., что Александр Кайгородов окончил среднюю (!) школу в Сок-Ярыке, где брат его Нестор работал учителем. Простой арифметический подсчет позволил посчитать, что школу закончил Александр в возрасте 15 лет. Школы "царские" все-таки были, даже в таком селении. Семья их к числу бедных не относилась. Старший брат Нестор получил образование, которое позволило ему быть учителем. Возможность учиться была и у младшего Александра. Так, что время, проведенное в школе, успешно сочеталось с выполнением работ по хозяйству, здесь видимо не имелось недостатка в рабочих детских руках. К сожалению, я не успела в свое время спросить деда, была ли грамотной его мать Фетинья Петровна в девичестве Кайгородова. Из воспоминаний деда я знаю, что на Ине у Стариковых была мельница, и работали на ней люди. Значит и Фетинья Петровна, выйдя замуж за Старикова Макара Алексеевича, имела неслабое приданное, была красивой (метиска в 1 поколении) и имела образование, иначе получается, что оба брата ее - старший Нестор и младший Александр были грамотными, а она осталась без образования. Но с солидным приданным, что позволило ей породниться с небедным родом Стариковых с Ини. На Ине родился мой дед и мой отец. Именно с Ини за какие-то "заслуги" органами ОГПУ (НКВД) был мой прадед Макар Алексеевич Стариков в 1937 году репрессирован, как дед сказал:- забрали ночью, увезли, и о нем ничего не известно. Осталась тогда Фетинья одна, с четырьмя детьми. Вот она, женская доля, женская судьба, и все это вместе называется счастье советского трудового народа в одном флаконе коммунистического разлива.
Таким образом, на примере истории собственного рода я убеждена, что школы в то время перед революцией все-таки были, но по причине кочевого образа жизни для основного алтайского населения и бедноты были недоступны. Семья, не имеющая наемных рабочих, лишалась детских рабочих рук. Ребенок с детства приучен к разной домашней работе, а время, проведенное в школе, дорого обходилось для семьи. Кроме того, образование не считалось предметом первой необходимости. Да и сейчас, в настоящее время детское население особого восторга от повинности "учиться, учиться и учиться "не испытывает. По этому поводу мало кто признается, что процесс учебы доставляет ребенку удовольствие. Учиться надо, и все. Современную политику образования со всеми причинами, выводами и последствиями я проводить здесь не стану. Все итак ясно. На бумаге одно, а на деле - все наоборот. У чиновников есть время, задуматься..
Что касается воспитания детей, то детям с детства рассказывали сказки, легенды и мифы. Мифы - это предчувствие изначальной гармонии мира, из которого впоследствии вырастает чувство Родины. В мифе народ "вспоминает" себя, "вспоминает счастливым и гордым, сильным и справедливым.
Воспитание Александра Петровича Кайгородова пронизано от матери мудростью и духовностью Алтая. От отца с детства унаследованы культурные традиции славного казачества. Он третий ребенок в семье. Так складывается личность лидера. Он рос в атмосфере непринужденной свободы, легко сходился со сверстниками, был несомненным лидером, имел убежденное чувство чести и справедливости, к женщинам, по примеру своего отца относился с достоинством и уважением. В Школе учился вместе с Карманом Чекураковым, который, признав в нем не только товарища, но и лидера, вместе с которым, впоследствии, им предстояло вести борьбу за свободный Алтай, и приходить друг другу на выручку.
Что касается медицины, то алтайской женщине в то время без квалифицированной медицинской помощи приходилось нелегко. Главным врачевателем все-таки оставался шаман, который своим "камланием" очищал энергетическое поле больного. Это теперь мы как-то начинаем понимать, кто-то интересуется более глубоко этой темой, а другому человеку все это просто безразлично.
Шаманская целительская практика включала в себя использование природных лекарственных средств. Шаманы лечили травами, умели облегчить страдания больного, кроме того, были отличными психологами своего времени, использовали методики внушения. К плохому шаману люди не обращались, он оказывался не у дел. Феномен шаманизма, включающий в себя религию и медицину, до сих пор изучается. Эти знания доступны и понятны, могут быть не всем, а лишь посвященным, скорее всего тайные знания шаманизма передаются по наследству. Скажем, что университетов и курсов усовершенствования для шаманов и любителей нет, а шаманские знания пользуются популярностью и сегодня, хотя, надо признать, что методики несколько изменились, шаманизм окультурился, спрятавшись под вывески народных потомственных знахарей.
Это моя точка зрения, нельзя относиться к сегодняшнему шаманизму предвзято и возвращать его в тесные рамки практики прошлых лет. Спорьте, доказывайте вашу позицию.
Здесь, на Алтае, богатом целебным разнотравьем, человек с детства познает элементарную науку исцеления рядовых заболеваний. Дошедшие до нас старинные шаманские рецепты применения таких веществ, как мед, барсучий жир, медвежья желчь, кабаржиная струя, мумие, вытяжка из пантов марала, и прочие целебные материалы. В том числе растительного и минерального происхождения пользуются популярностью и недешево стоят. Недобросовестные дельцы, пользуясь доверием обыкновенных граждан, наивностью аптекарей, продажностью ответственных чиновников широко двигают фальсифицированную продукцию. К сожалению, это уже не наша тема. Крайне редко встречается на таком рынке фокус. Фальсифицированное под «фирменное» облепиховое или пихтовое масло, по качеству превосходит существующие Госстандарты. Рыночная экономика развивается по своим рыночным, плохо прогнозируемым законам, а нам женщинам приходится не только приспосабливаться, как прежде, но вот так, вежливо вмешаться не в свои дела.
Таким образом, рассматривая медицину и целительство в Горном Алтае, вернемся к целителю-шаману.
Камлание:- один из терминов, обозначает на русском языке действия шамана. С их помощью он вступал в сношения с духами. Термин "камлание" произошел от названия шамана у саяно-алтайских народов - "кам".
Этот термин не был известен в северной Сибири, где вместо выражения "камлать" говорили "шаманить".
По представлениям шаманистов, шаман при помощи духов мог предвидеть будущее, лечить болезни, призывать удачу в делах, поражать врагов и т.д. Для такого общения с духами и совершалось камлание.
Шаман, одетый в особый костюм, бил в бубен, выкрикивал заклинания, плясал, доводя себя до состояния экстаза, которое передавалось также его слушателям. Считалось, что во время камлания духи приходят к шаману и что он сам отправляется в сверхъестественный мир духов.
Существовали разнообразные типы камлания в зависимости от поставленных перед шаманом задач. Шаманы разных народностей имели свои особенности в камлании.
Я ничего не сообщила о религиозном течении тех времен, о бухтармизме. Об этом много написано. Оно трогательно возникло летом в 1904 году. О причинах возникновения бухтармизма ученые к единому мнению не пришли. Какова ситуация этого вероисповедования на сегодняшний день - трудно сказать. Пока, что нужной современной информации по этому вопросу у меня нет. Довольно подробно вопрос бухтармизма в Горном Алтае освящен в книге Л.П. Мамета "Ойротия" Москва 1930г. (Потом эти книги были уничтожены, а сам автор расстрелян).
Такова роль женщины в алтайской семье, если рассматривать этот вопрос коротко. Организация и устройство быта, воспитание детей, лечение разными народными средствами, знания домашней науки передавалось из поколения в поколение. При сложных вопросах приглашался шаман - и как врачеватель, он же душеспаситель и душеприказчик. Он присутствовал при рождении нового человека, он же провожал его в последний путь.
Кроме этого в Горном Алтае было 3 монастыря, десятки церквей. Среди русских переселенцев было немало старообрядцев. Вопрос религиозной принадлежности семьи Александра Петровича Кайгородова принципиального значения не имеет.
Дед сказал, что были православной веры, имел ли он ввиду Стариковых или Кайгородовых, я не уточнила. Среди казаков вопрос к религиозной принадлежности и вероисповеданию не обострялся до конфликтов. Казак - верующий человек, а какой религиозной концессии относится его вера, то это дело вольное, сугубо личное. Была информация, что А.П. Кайгородов был приверженцем старообрядческой веры. Что ж, вполне возможно, но этот вопрос я еще не исследовала.
Несколько слов хочу добавить об истории женского монастыря, находившегося в 7 верстах от с. Улала (ныне Горно-Алтайск). В марте 1920 года монастырские земли и помещения, принадлежащие ему, были конфискованы. Вначале разместили там детский дом, а с сентября 1922г. областной земельный отдел (к тому времени уже была объявлена автономная область), военкомат и клуб. Несколько позже, согласно постановлению бюро Ойротского обкома РКП (б) от 17 сентября 1923г. была открыта Совпартшкола. Клуб призван был обслуживать все эти три учреждения. (Документы ПАГО КПСС ф1 оп1 д16. лл.51-53, 61, 84, 86. ф1222 оп.1 д4 лл.3, 16).
Так устраивалась новая пролетарская власть в Горном Алтае. В монастыре - клуб.
В заключение темы представлю два поэтических образа современных алтайских поэтов, красноречиво дающие понять некий крик души, пронизанный надеждой на будущее улучшение жизни своего народа.
БАБЬЕ ЛЕТО
Изогнулась радуга дугой
Над веселой речкой Эдиганкой.
Мы сидим на жердочке с тобой
Словно две заблудшие цыганки.
О нелегком бабьем житие
Льется застарелая беседа,
Замерла лягушка на траве,
Слушая о наших вечных бедах.
Легкой дымкой облако плывет,
Над рекой-кормилицею тая.
Не живет деревня без забот,
Без конца штаны свои латая.
Вижу ее нищенский удел,
Чувствую за это виноватость.
Кто ж тебя, нахально так раздел,
Попирая девственную святость.
Как же тебя, милая спасти?
Наши разговоры и об этом.
Как беду рукою отвести,
Чтобы в радость было бабье лето.
/Марина Образцова
* * *
Борис Укачин
В речи Великого неба
Нет человеческих слов -
Народ, в нищете живущий,
Это понять не готов.
Светлым взором высот
Небо нас утешает,
Тихим сияньем надежд
Страдания усмиряет…
Темные помыслы наши
Вылечит Ак-Буркан
Кто изменит нашу судьбу?
В которой с рожденья изъян?
Пусть страданья уменьшатся
А небеса прояснятся!
Обликом Ак - Буркана
Помыслы осветятся...
/перевод с алтайского/