ГЛАВА 13
ГОРНЫЙ АЛТАЙ В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ.
В Е Р С И И.
РОССИЯ ЗАБЫТАЯ И НЕИЗВЕСТНАЯ < БЕЛОЕ ДВИЖЕНИЕ >
« На Алтае во главе белого движения стоял капитан Д.В.Сатунин, в 1918 году основавший партизанский отряд, а в 1919т году избранный атаманом вновь учрежденного по инициативе офицера-алтайца штабс-капитана А.П. Кайгородова Алтайского казачьего войска.
При отступлении он руководил всеми белыми частями на Алтае (начальник штаба капитан 2-го ранга Елачич): 3-его полка Алтайской конной дивизии (ротмистр Склаутин), технический дивизион (капитан Банников), отряды капитанов Проскурякова и Смолянникова по 100 чел. И много одиночных офицеров с семьями. При переходе в Монголию отряд почти полностью погиб. А.П.Кайгородову удалось уйти в Монголию со 100 ч. И к концу 1920 года его «Партизанский инородческий отряд войск Горно-Алтайской области» насчитывал свыше 200 человек.
В боях при попытке поднять восстание на Алтае от отряда осталось несколько десятков человек, а сам Кайгородов убит 10.04.1922г.
В 1921 – 1922 гг. в этих местах боролись отряды офицеров: К. и Т. Чегураковых, Т.Ташкинова, С.Тадышева, есаула В.Кусургашева, поручика Шестобитова, Бурлакова, Штанакова, Турданкина, Словарецкого и других».
/ «Трагедия Русского офицерства» - Сергей Волков/.
* * *
«Вторая попытка создания на территории Горного Алтая государственного образования связана с периодом Гражданской войны, с действиями там так называемой «Каракорумской управы». К сожалению, документы по этому вопросу также весьма фрагментарны (хотя ряд архивных комплексов исследователями не прорабатывался – возможно, стоило бы поискать в Пражском архиве и в фондах Гуверского института). Тем не менее, в основных чертах процесс предстает как инициатива интеллигентов-алтайцев, постепенно переросшая в преимущественно силовую активность иррегулярных воинских формирований, где все большую роль начинают играть русские из числа старообрядцев. Не будем с уверенностью говорить о ранних планах Каракорума, но его «правопреемник» атаман Кайгородов по документам 5 Красной армии и материалам по деятельности барона Унгерна явственно просматривается как организатор попытки отделения региона от России и создания там квазигосударственного формирования. Ряд серьезных, но недостаточных для утверждения источников, также указывают о возможности участия служб Японии в стимулировании этих планов» (Евгения Цветкова. Из статьи «Будет ли богатство России прирастать Горным Алтаем? /К вопросу об исторической аргументации вокруг объединения Алтайского края и Республики Алтай/ 2002 г. По материалам Интернет сайта).
Видимо, это основная проблема, не позволяющая, даже сегодня открыто заявить о гражданском долге есаула Кайгородова. Драгоценное время пускается на самотек.
Надежда на алтайскую и старообрядческую забывчивость тут не вполне уместна. Уж они- то помнят своего Народного героя, но боятся и заикаться о такой памяти, которая осталась в наследство от Красной коммунистической истории. (Прим Т.П.)
* * *
Белые войска Алтая под командованием капитана Д.В.Сатунина, потом капитана 1-го ранга Б.М.Елачича, а затем есаула А.П.Кайгородова держались в горах Алтая до весны 1921г., а в апреле те, кто не был отрезан красными (около 1000 человек, из которых большинство вернулось), вышли в Монголию в районе Кош-Агача. Этот отряд (около 400 человек) вместе с подошедшим корпусом генерала Бакича (2 тысячи) в сентябре сражался с красными у озера Тулба и на русской территории Алтая. Потерпев поражение, Кайгородов с частью отряда остался партизанить на Алтае, а основная часть с полковником Сокольницким вернулась в Кобдо. 28 октября отряд вместе с ушедшими от Бакича оренбуржцами (670 чел. В т.ч. 488 бойцов) покинули город. В конце декабря, после тяжелого похода и стычек с монголами, он расположился лагерем на реке Булугун, в китайском Туркестане, где 26 ноября 1922 года был ликвидирован как боевая часть, а его чины к концу февраля 1923 г. распылились, осев в Пекине, Мукдене, Тяньузи и других городах Северного Китая»
(Примечательно, что у Кайгородова была прекрасная возможность отбыть вместе со всеми по этому пути, дожить в эмиграции до солидного возраста, написав собственные мемуары, (как это сделал полковник Сокольницкий), а мы лишь имеем возможность отследить его боевой путь за свободу родного Алтая – и « до последнего патрона». Теперь мы довольствуемся скудными материалами и не всегда правдивыми воспоминаниями его однополчан. Т.П.)
«Азиатская конная дивизия барона Р.Ф. Унгерна – Штернберга при отступлении войск Семенова из Забайкалья покинула свою базу на ст. Даурия, и в середине октября 1920 года двинулась в Монголию, где вела бои против китайских и красных войск. Барону Унгерну подчинялись и другие русские отряды в Монголии: Полковник Н.Н.Казганди, атаманы Енисейского казачьего войска И.Г.Каканцева и есаула А.П.Кайгородова. Дивизия освободила от китайцев монгольскую столицу Ургу и дважды пыталась прорваться в Забайкалье, но несла тяжелые потери. При отступлении, возмущенные жестоким обращением начальника, офицеры изгнали Унгерна, и дивизия двинулась в Манчжурию, где осенью была разоружена. А остатки ее перевезены в Приморье или рассеялись в Манчжурии».
/ «Белая эмиграция в Китае и Монголии» (Предисловие книги, стр. 4-5
Москва 2005г. Центрполиграф.)
БЕЛЫЕ В МОНГОЛИИ.
«Заняв Ургу, Р.Ф. Унгерн восстановил власть монгольского хутухты (титул духовного и светского главы Монголии до провозглашения народной республики в 1914 году)
Богдо-Гегена и получил от него титул монгольского хана и главнокомандующего над армией. Приказами барона в монгольской столице был установлен жесткий порядок: большевиков и евреев приказали повесить, их имущество конфисковать, мародерство и насилие над жителями наказывались смертной казнью, все русские к 12-ти 00 8 февраля (1921г.) должны были явиться для зачисления в части, уклонившихся вешали. Так удалось набрать около 100 человек.
Мобилизация русских довела состав КАД (Конная азиатская дивизия) до 4-х полков: 1- й Татарский (есаул К.И.Парыгин), 2-й (есаул Хоботов), 3-й (чиновник Яньков), 4-й Монгольский (войсковой старшина Архипов). Для оснащения войск были организованы сапожные, портняжные и шорные мастерские. Так же в Урге была запущена электростанция и телефон, было открыто автобусное сообщение между районами, наведены мосты через реку Толу, проведена очистка города от мусора». (Осендовский Ф. «И люди, и звери, и боги». Пер. с англ. В.Бернацкой. Москва 1994г. стр.258).
Белыми проводилась работа по обезвреживанию большевистских агентов. Очевидец событий Ф.Осендовский запомнил следующий монолог Р.Ф.Унгерна: «Поймите меня –
всюду предатели! Честные люди перевелись. Никому нельзя верить. Имена вымышленные, документы поддельные. Глаза и слова лживые. Я только что приказал зарубить полковника Н.Н.Филиппова, назвавшего себя представителем Российского Белого движения. В его одежде нашли два больших кода» (там же, стр.239).
В Урге были убиты священник Ф.Парняков – отец деятеля Центрсибири, полковник А.Д.Хитрово – инициатор приглашения китайских войск в Троицкосавск в конце 1919 года.
СОРАТНИКИ
«Разгромив китайцев, Р.Ф.Унгерн формально возглавил все прежде разрозненные белые отряды в Монголии. К западу от Урги находился белый «партизанский инородческий отряд войск горно-Алтайской области» есаула А.П.Кайгородова, отступивший из Бийска еще в конце 1919 года 20 февраля 1921 года. Этот отряд в ответ на устроенный китайскими войсками погром русских беженцев занял город Кобдо. К апрелю отряд А.П.Кайгородова насчитывал около 1.000 человек. Кроме того, в апреле же к этому отряду присоединилась «Народная дивизия» под началом хорунжего Токарева. Дивизия состояла из 1.200 – 1.700 восставших против советской власти западносибирских крестьян, которые под давлением Красной армии ушли из под Петропавловска. (Серебренников И.И. «Великий отход» Харбин 1936г. Стр. 41, 123).
Китайцы пытались разоружить повстанцев, но им это не удалось. В Монголии было еще несколько мелких белых отрядов: Шмакова в районе Шахтымба, Комаровского и Сухарева в районе Ван-Курен, у озера Хубсугул. Сухарева впоследствии сменил полковник Казагранди (вначале 1920г. был пленен красными в Иркутской губернии, работал на лесозаготовках под Балаганском, бежал в Монголию).
Первоначально эти отряды, очевидно, создавались добровольцами из числа русских и бурятских колонистов и беженцев, а также монголов для самообороны от китайцев и большевиков».
/П.А.Новиков «Гражданская война в восточной Сибири»
Стр. 241 242 - Москва.2005г. Центрполиграф. /
Нельзя говорить о монголах однозначно: монголы служили как белым, так и красным. Каждое конкретное лицо любой национальной принадлежности или сам определял для себя – кому ему служить, руководствуясь своими личными убеждениями, или у человека не было просто выбора, он вынужден воевать на «приказанном ему месте». Только позднее, мучаясь сомнениями, такие «вояки» бегали от белых к красным и наоборот, распространяя не только свои сомнения и тиф, они являлись подлинными пропагандистами со своей стороны. Причина неустойчивости мировоззрения кроется в жестокости, во множественных карательных акциях с той и с другой стороны, безысходность, где тщетно искался выход из тупика. Сознательно или под влиянием агитации человек самостоятельно или в компании таких же участников (собрание, митинг и т.п.), попав под воздействие «массового влияния на психику» т.е. массового психоза, принимал «стадное решение». Такой человек самостоятельно определить сам себя к «стаду» не хотел, в решениях «стада» он лично участвовал, зато и лидером быть не мог.
Изучая личность Кайгородова, мне ни разу не довелось коснуться каких-то материалов, где видны были его колебания, сомнения, раскаяния, наконец. Никто из авторов материалов ни разу не указал на причину, которая вновь и вновь гнала и толкала самого Кайгородова на борьбу, заставляла его снова и снова, не сложив оружия, сплачивать и вести за собой людей. Многие алтайские охотники сделались в то время воинами, мечтая обрести свободу родному краю, свободу своим сородичам и землякам, которой никогда не имели. Не хотели утерять последнюю надежду на это и оборвать окончательно нить с прошлым, где эта надежда на свободу еще была жива. Так ни это ли та причина, не в ней ли кроется та « фанатичность», которая вела Кайгородова, определяя его боевой путь и смысл жизни.
«Главные силы Бакича пришли в Монголию, когда Унгерн уже сидел в Иркутской тюрьме. Но другие белые отряды появились на западе Халхи гораздо раньше. После падения Урги они как бы выкристаллизовались из аморфной массы беженцев (тут я лично с автором не согласна, так как эти отряды уже были сформированы и сумели не только заявить о себе, но и определиться участниками красного сопротивления), оказавшихся здесь после поражения Колчака. Самым крупным был отряд Кайгородова.
Простой алтайский казак, есаул, он сумел собрать около двух с половиной сотен бойцов.
Повиновались ему беспрекословно. Это был грубый, огромной физической силы человек, во хмелю способный прибить любого из своих офицеров, но обладающий врожденным чувством справедливости. Оно заставляло Кайгородова принимать под защиту бежавших из Урги евреев и не допускать насилий над монголами. Единственный из белых вождей в Халхе, он до конца сохранил с ними относительно мирные отношения.
« Мы, как песчинка в море, затеряны среди необъятной шири монгольского государства», - так начинался один из его приказов. Между двумя песчинками ургинской и той, которую ураганом революции занесло в Кобдо, где базировался отряд Кайгородова, пролегала тысяча с лишним верст. Подчинившись Унгерну лишь формально и опротестовывая его приказы.
Кстати, как об Унгерне рассказывали, будто он командовал личным конвоем Николая II, так легенда (?) назначила Кайгородова на ту же должность при Колчаке.
Вытесненным на край света русским беженцам хотелось видеть в своих случайных вождях людей более значительных, чем те были на самом деле. Хотелось в их мимолетной власти различить отблеск легитимности, а победители охотно подхватывали такие легенды из желания преувенчать свои собственные заслуги. Трудно было устоять перед соблазном, приписать себе часть победы над бывшим начальником императорского или адмиральского конвоя».
/Строки из романа Л.А.Юзефовича «Самодержец пустыни»/
Немного подумала и решила продолжить эту маленькую дискуссию, вернее точку зрения самого Леонида Абрамовича, по поводу службы Кайгородова у Колчака.
Что мне известно: 1) В Белом движении: офицер в войсках Сибирской армии, 06 – 12 1918. С начала 1918 офицер в конвое адмирала Колчака, разжалован за разговоры о необходимости «самостийного» государственного устройства и формирования «территориально-национальных армий», уволен из рядов Русской армии. /Это написано у В.Клавинга/.
2. В своей книге «Великий отход» И.И.Серебренников, опираясь на известные ему источники, ярко описывает события Гражданской войны, связанные с личностью Кайгородова А.П. Надо поставить себе вопрос, за какие такие заслуги Серебрянников, в свое время бывший министр колчаковского правительства обратил столь пристальное внимание к деятельности Кайгородова? Правильный напрашивается вывод, что он, возможно, лично был знаком с ним. Насколько верно мое предположение, ответят историки, которые со временем, изучив какие-то новые документы, более подробно ответят на эти вопросы.
«Кайгородов А.П. родился в 1887 году в селе Абай на Уймоне, в Сибирском Алтае, где в мирное время имел службу в полиции. В годы великой войны он попал на Кавказский фронт, Отличился в боях и поступил в Тифлисскую школу прапорщиков, которую окончил, когда в России уже началась революция» (И.И.Серебренников, «Великий отход».)
«С внешней стороны Кайгородов производил весьма выгодное впечатление, и он знал себе цену у женщин. Он имел довольно красивое, мужественное лицо, черные вьющиеся волосы, обладал легкою походкою горца. Его любимым костюмом была черкеска с кинжалом». (Сокольницкий В.Ю. «Кайгородовщина» - (рукопись). ГАГФ. Ф.5673. Оп. 1. Д.3, 4)
«Как- то, уже в годы Гражданской войны в Сибири, он, подвыпивши, устроил буйство на станции Татарской, за что и был разжалован в рядовые приказом Верховного правительства адмирала Колчака.
Узнав о такой немилости, Кайгородов поспешил явиться в Омск с повинной. Здесь ему удалось убедить походного атамана казачьих войск, А.И.Дутова, дать ему разрешение на формирование в Алтае инородческих полков и приведение алтайских туземцев в казачье сословие. С этим разрешением Кайгородов вернулся на Алтай, где популярность его с этого времени стала быстро расти. Учитывая это обстоятельство, командующий войсками Горного Алтая капитан Сатунин во время разрухи 1919 года приблизил Кайгородова к себе, особым приказом восстановил его в чине прапорщика и последующими приказами произвел до чина штабс-капитана, с переименованием в подъесаулы по иррегулярной кавалерии Алтая.
Со смертью Сатунина Кайгородов поднялся на пост командующего войсками Горно-Алтайской области и сводным русско-инородческим отрядом».
/ «Великий отход», И.И.Серебренников. АСТ Москва 2003г. Стр. 127.
Серия «Военно-историческая библиотека» /.
К этому добавлю, в одном из репортажей, Л.А.Юзефович сообщил следующее: На вопрос журналиста «Кстати, в вашем исследовании о бароне фон Унгерне упоминается и фамилия Кайгородова», Л.А. Юзефович ответил так: « В Москве жил замечательный старик, с которым я общался, Анатолий Макарович, он умер три года назад. Он был племянником Кайгородова, того самого, который у вас на Алтае воевал с красными. Кстати, архив Кайгородова находится в ГАРФе (Государственный архив Российской Федерации), в фонде историка Серебренникова, министра сельского хозяйства Колчака. Там хранится архив штаба Кайгородова. Вот, между прочим, тема для романа, который может стать национальным бестселлером».
Поиски «родственника» мне дали такой результат. Кайгородов А.М. много лет занимался историей своей малой родины, (родился он в Забайкалье). Писал об атамане Семенове
Работал в библиотеке иностранной литературы в Москве. Был филологом. Написал ряд работ связанных с литературой монгольских поэтов, писателей. Активно сотрудничал с московским казачеством. Как он связан с моим родом, не пойму. Макар был Стариков, моего деда отец. У Макара сынов по имени Анатолий не было, и фамилия другая, хотя, будучи репрессированным, находясь в местах… вполне мог там «родить» еще сына, тогда как, Фетинья, его жена осталась с четырьмя детьми в Горном Алтае. Если и «родил» Макар, будучи неизвестно где, там себе сына, тогда он был бы Стариковым, или сын носил бы фамилию своей матери, не Кайгородовой. От брата Кайгородова Нестора Петровича все «племянники Кайгородова» могли бы носить только отчество Несторович. Еще одно допустимо, что Кайгородовых было несколько, т.е. больше, чем один Александр Петрович. Но, я совсем не об этом хотела сообщить. Главное, что есть архивы штаба Кайгородова. Пока они мне недоступны.
Знакомимся с другим источником, я вправе назвать его «ВЕРСИЕЙ» Барнаульского писателя-историка В.Ф.Гришаева «Подъесаул Кайгородов», «За чистую советскую власть»
«… Каракорум-Алтайская окружная управа стала уездной земской управой и теперь уже, не смела заикаться о национальной автономии. Послушная указке колчаковского командования, она проводила заготовку продовольствия и сбор пожертвовании для белой армии, формировала» туземный конный дивизион». В этом самое активное участие принял Кайгородов, прекрасно знавший алтайский язык.
Дивизион создавался под флагом борьбы за независимость алтайцев. В действительности же белогвардейцы хотели иметь надежную нерассуждающую силу для подавления крестьянских волнений в уезде. Так оно и вышло. Слово «каракорумец» осталось в истории синонимом слова «каратель».
В мае 1919 года 1-я сотня дивизиона была направлена в ставку Колчака. За успешное формирование дивизиона прапорщик Кайгородов удостоился личной благодарности Верховного правителя. Эта благодарность спасла его от крупной неприятности. Дело в том, что за пьянку и дебош, учиненные на Бийском вокзале во время проводов сотни, Кайгородова разжаловали в рядовые. Теперь он был восстановлен и в звании, и в должности заместителя командира дивизиона. (Сколько раз и где именно устраивался дебош – и последующее разжалование? Два раза? Так все запутано. Вот и верь после этого историкам. Т.П.)
В сентябре Колчак распорядился вернуть сотню в Горный Алтай для борьбы с начавшимися там «беспорядками». Руководство подавлением там «беспорядков», а точнее партизанского
(красного Т.П.) движения было возложено на Кайгородова.
Бои с горноалтайскими партизанами не принесли воинской славы прапорщику. Каждый раз он оказывался бит и вынужден был спасаться бегством. (Почему же тогда – каракорумец-каратель, если был каждый раз бит? Опять противоречие.)
В ночь на 9 декабря 1919 года остатки колчаковских частей, в их числе и туземный дивизион, спасаясь от красноармейских штыков и партизанских пик, двинулись из Бийска по Чуйскому тракту в Монголию. Вместе с военными покидало Родину и немало гражданских лиц – купцов и чиновников.
Колчаковцы «прихватили» (об этом подробнее будет чуть позже Т.П.) с собой 360 пудов серебра из Бийского казначейства, до тысячи пудов муки и много другого добра, оказавшегося на Бийских складах. В колонне, растянувшейся по зимней дороге на добрый десяток верст, царили неразбериха и безначалие. Почти в самой голове, закутавшись до черных, мрачно сверкавших глаз в опушенный инеем башлык. Ехал прапорщик Кайгородов:
Среди белого офицерства и тут шла борьба. Сначала атаманом объявил себя штабс-капитан Сатунин, известный на Алтае каратель. Он пытался навести порядок и дисциплину среди разношерстного, гонимого страхом войска, но дела его шли туго.
Вот что показал на допросе прапорщик Сыромятников (впоследствии адъютант Кайгородова), арестованный в 1923 году, расстрелянный в Улале, под горой Тугая (сам себе вырыл могилу), приведен в исполнение, согласно приговору от 1924 года, марта месяца 27 дня. 2часа 45 мин. Ночью.
П.П.председательствующий Мальцев, народные заседатели: Быстров, Образцов.
По приговору -1-я часть 58-й статьи. (Д.Каинчин «Лунная соната»).
«Сатунин встретил в лице Кайгородова ярого противника в борьбе за власть и атаманство. Между ними благодаря честолюбию (которое у обоих было развито) пробежала черная кошка. И вот Кайгородов, чтобы не упустить власть из рук, а хотя бы частично удержать ее собирает в Онгудае съезд из представителей калмыков и части русского населения, (кто их выбирал, не знаю). Съезд сформировал Горно-Алтайскую управу. Сатунин был утвержден командующим горноалтайскими отрядами».
Новоиспеченный «командующий» не остался в долгу. Он присвоил Кайгородову звание подъесаула и назначил командиром Чуйского полка, который еще предстояло сформировать.
Между тем, среди колчаковских солдат началось разложение, ведь значительная часть их была мобилизована насильно. В середине декабря у Хабаровки учебная команда (400 человек) подняла мятеж, перебила своих офицеров, горами ушла от погони и сдалась в плен 2-му партизанскому полку дивизии И.Я.Третьяка. Кстати говоря, солдаты учебной команды арестовали и Кайгородова, но он сумел бежать.
Убегали и многие офицеры – в Монголию или оставались у родственников в близлежащих селах. Словом, каждый спасался, как мог. Но Сатунин, невзирая ни на какие резоны, решил повести наступление на Онгудай и Улалу. В селе Иня к нему прибыли два делегата от эскадрона Георгиевских кавалеров с просьбой отменить бессмысленное наступление и продолжить движение в Монголию. Сатунин для вида, согласился, но позже приказал арестовать делегатов, явно намереваясь учинить над ними расправу. Один из арестованных, возмущенный таким вероломством, смертельно ранил Сатунина выстрелом из нагана. Это случилось 4 января 1920 года. Сатунина сменил капитан 2-го ранга Елачич, но вскоре он заболел тифом т 8 – 9 февраля командующим стал Кайгородов.
В отряде насчитывалось к тому времени около 2200 человек, разделенных на три полка. Состояние отряда было ужасное. Людей косил тиф. Голодные оборванные солдаты мародерствовали в редких селах и аилах, ели даже собак, стреляли галок, собирали головы и потроха скота, забитого два месяца назад. Многие бежали, рискуя попасть под расстрел или погибнуть в горах от голода и холода.
Сыромятников пишет в своих показаниях, как назначенный Кайгородовым суд приговорил к расстрелу за попытку к бегству нескольких офицеров, а на следующий день в полном составе бежал сам. ( К сожалению, нет даты, нет места событий, и не ясно, бежал Сыромятников или Кайгородов, с каким «полным составом»? Эта нелепица, видимо, вымышлена следователем, такие показания допроса нельзя воспринимать актуально. Т.П.)
В начале апреля в Чибит вступил 234 –й Мало-Вишерский полк 26-й дивизии. Командование полка, не желая напрасного кровопролития, пригласило Кайгородова для переговоров о сдаче. Тот приехал, но держался вызывающе, бубнил, как фанатик, о непрочности советской власти, о том, что население Горного Алтая никогда не пойдет за Советами.
Ему дали время подумать. Вернувшись к себе в Улаган и ничего не сказав солдатам о предложении красных, он повел их в Монголию долиной реки Чулышман. Другого пути уже не было: Кош-Агач заняли красные. По словам Сыромятникова, за ним двинулись всего 600-700 человек. Остальные, в том числе Алашский полк в полном составе сдались красным.
Шли без дорог, в тридцатиградусный мороз, по очереди пробивая тропу в снегах.
Продовольствия совершенно не было, - пишет Сыромятников, - ели лошадей. Некоторые, обессилев, бросали оружие: Границу перешли 19 апреля».
Разбирая материалы, прочла мытарства армии генерала Каледина. Невольно сравниваю эти материалы.
Пришло на ум – МИНУТА МОЛЧАНИЯ! ПОЧТИМ ИХ ПАМЯТЬ.
И, вот, вчера, Прах того самого Белого Генерала Каледина, Героя нашего Отечества, наконец, привезли на Родину. Под Российским флагом с почестями перезахоронили.
Комментарии тут излишни. Время – пошло. Шагаем в ногу со временем, хотя и медленно.
Кстати, исторически необоснованная ложь по поводу 360 пудов серебра следующим фактом
вполне понятно разъясняется. Основания версия такова. Домыслы, неуместны.
ПОЛКОВНИК КАМБАЛИН
( Из воспоминаний)
«Воспоминания бывшего Командира 3 Барнаульского Сибирского Стрелкового полка полковника Камбалина А.И. записаны много лет спустя, по памяти, уже на чужбине и для печати не предназначались». Приведу отрывок из его воспоминаний, касающийся нашей темы.
«Очередной перерыв железнодорожного сообщения у станции Черепановой Алтайской железной дороги и крушение бронепоезда, на котором спешил в Барнаул полковник Попов, вынудили его возвратиться в Новониколаевск. Значительные денежные суммы для частей района, которые вез с собой полковник Попов, мы так и не получили, но к счастью и не обогатили ими и красных партизан. Таким образом, мне самому пришлось, удерживая бразды правления, принять меры по выполнению задачи поставленной войсковым частям района…
… В эти дни, помню, ко мне явился небезызвестный на Алтае капитан Сатунин, знаменитый своей успешной партизанской борьбой с красными на Алтае еще весной и летом 1918 г., приведшей к освобождению от большевиков всей Ойротии (Каракорумский уезд) и южной части Бийского уезда. Базой его был пограничный таможенный пост Кош-Агач на Чуйском тракте, что идет долиной рек Катуни и Чуи на Кобдо в Монголии.
Капитан Сатунин, решительный и отважный кадровый офицер, сумел в Ставке (Омск) убедить, кого было нужно принять его план партизанской войны с большевиками на Алтае и, заручившись личными полномочиями Верховного Правителя адмирала Колчака, прибыл в Барнаул, направляясь к старым знакомым местам для повторения однажды удачно выполненного предприятия. Ехал он со своим начальником штаба моряком Елачиным.
Его интересовали вопросы вооружения, снаряжения, снабжения денежными средствами и набора добровольцев в отряды; эти вопросы предстояло решить в Бийске – переходном пункте по пути на Алтай.
Затруднений к разрешению их в положительном смысле с моей стороны не встречалось, и мы быстро с ним столковались.
Капитану Сатунину разрешено было взять потребное количество винтовок и гранат, пулеметов и патронов из Бийского гарнизона, о чем начальнику последнего были даны соответствующие распоряжения.
Дело с деньгами было сложнее, т.к.для Монголии и Алтая ему нужно было серебро, а не бумажки Сибирского правительства. К счастью его, капитан Сатунин застал в Бийске еще не успевшее эвакуироваться Государственное Казначейство, серебром коего он и воспользовался.
Ответственность за эту операцию я принял на себя, что и подтвердил особым распоряжением на имя управляющего Бийским уездным казначейством.
Впоследствии я узнал, что капитану Сатунину удалось в Бийске набрать отряд из офицеров и добровольцев до 300 человек, хорошо вооружить, снабдить всем необходимым и даже прихватить на всякий случай одно старое легкое орудие. Отряд своевременно ушел в горы, где он успешно боролся с красными в течение зимы 1919 -1920гг. Весной 1920г. в отряде на почве якобы недовольства своевольством капитана Сатунина в расходовании запаса серебра вспыхнул бунт, окончившийся трагической смертью Сатунина и расколом отряда на две части, одна из которых под командой поручика Кайгородова (или Смоленникова?) до конца года лихо и дерзко громила красных в Западном Алтае, в своих смелых налетах доходя до линии р.Чарыш и даже р.Алея. Семьи и одиночные люди отряда Сатунина пробрались в г. Кобдо, где и осели, находя, неизменное и заботливое покровительство тамошнего российского консула госп. Кузминского, с которым многие, впоследствии, выехали в Центральный Китай, когда красные проникли в Монголию.
Не успел я расстаться с капитаном Сатуниным (числа 3-4 декабря 1919 г.), мне
доложили, что меня желает видеть полковник Бранденбург. (а может быть Бранденбургер, – точно не помню). Я поражен был видом вошедшего – изможденного, одетого в отрепья штатского пожилого человека. Но, то, что он поведал, было еще ужаснее. Полковник Бранденбург – начальник отряда, действовавшего на Семипалатинском направлении, только что пешком с семьей и несколькими офицерами добрался до Барнаула со станции Алейской (верст 80 западнее Барнаула), где стоял его штаб и два бронепоезда. Три дня тому назад вспыхнуло восстание на одном из бронепоездов. Восставшие артиллерийским огнем расстреляли другой бронепоезд, разгромили штаб отряда и подняли восстание в 45-м 46-м Сибирских стрелковых полках. В последних бунтовщики перебили почти всех офицеров и передались красным. Полковник Бранденбург с семьей чудом уцелел и спасся бегством в степь. Обстановка, сообщенная им, крайне осложняла наше положение, создавая непосредственную угрозу Барнаулу с Запада».
/По «Интернет-материалам», ссылка на «Вестник Обществ русских ветеранов Великой войны» 152 157, 160 167 (1939 – 1940гг.)
Монголия. Сарыл-гуна.
События, отраженные в материалах и источниках не только повторяются, дополняя одно другим, но они разнообразны, так как авторами их являются люди разных политических взглядов и убеждений. Мне очень трудно выстроить полную логическую цепь событий во времени, не повторяясь, не отклоняясь от темы. Боюсь, что-то важное утерять, боюсь недосказать, но и не хочу самостоятельных, и возможно ошибочных версий. Для разнообразия, но не с целью полностью запутаться в лабиринте времени буду приводить наряду с источниками некоторые документы. Я не буду подробно останавливаться на событиях действий Кайгородова и его отряда в Монголии. Об этом написал Байкалов в воспоминаниях «Разгром банды Кайгородова». Коротко пересказана эта версия у В.Ф. Гришаева в его работе «За чистую советскую власть». Совсем коротко об этом пишет Серебрянников. Обратимся к источнику «Великий отход». Как бы то ни было, свое решение, бороться за свободный Алтай, Кайгородов не оставил.
«25 июня 1921 г. Кайгородов выступил из Кобдо походом на Россию, в сторону Сибирского Алтая. «О походе на Русь нельзя было говорить серьезно, - вспоминает В.Ю. Сокольницкий в своих мемуарах. – Не было и половины нужного числа винтовок. На каждую имеющуюся винтовку было не более двадцати патронов. Лошади выглядели одрами, не было подков. У людей была изношена обувь. У командного состава было полное нежелание идти в этот самый поход».
Однако на походе настаивал сам Кайгородов. На что он рассчитывал? Вероятно, на сильное недовольство сибирских крестьян советской властью, которое не так давно было уже проявлено в нескольких кровавых крестьянских восстаниях против большевиков в Западной Сибири. Следовательно, можно было рассчитывать на поддержку антибольшевистского движения со стороны более или менее широких масс населения.
Кроме сего, от барона Унгерна была оказана некоторая помощь оружием, и это обстоятельство, может быть, тоже обязывало Кайгородова поддержать барона в его походе против коммунистов в Восточной Сибири.
Через пять дней после выступления из Кобдо, 30 июня отряд Кайгородова, расположившись невдалеке от озера Тулба, получил тревожные сведения о движении красных к Улясутаю с востока и к Уланкому из Урянхая и о спешном отходе от советской границы отряда Казагранди по направлению к Заин Шаби.
Эти сведения удручающе подействовали на отряд, и мысль о «походе на Русь» была оставлена. Отряд Кайгородова был вскоре перегруппирован так, чтобы служить целям обороны.
В конце июля красные начали активно проявлять свою деятельность в Кобдоском районе,
Нападая на заставы белых, бросая в этот район разведочные отряды и т.д.
В течение почти всего июля противники – с одной стороны, отряд Кайгородова, с другой – смешанный советско-русский и монгольский отряд, находившийся под командою Байкалова, нащупывали друг друга, избегая решительных столкновений. Инициативу, однако, почти все время держали в своих руках красные.
В конце июля Кайгородов стал все же переходить к более решительным действиям, поставив себе целью, прежде всего, уничтожить отряд Байкалова, а затем уйти в Сибирь, в свой родной Алтай. 9 августа произошло столкновение у хуре Намир, в котором кайгородовцы разбили небольшой русско-монгольский отряд, численностью около полусотни бойцов, а 20 августа последовала небольшая стычка противника у хуре Байрам.
Около этого же времени отряд Кайгородова пополнился бойцами из отряда Казанцева и, войдя в связь с корпусом Бакича, принял энергичное преследование Байкалова. Отряд его был, после долгих усилий, окружен кайгородовцами и заперся 17 сентября в хуре Сарыл-гуна, невдалеке от озера Тулба.
Событиям угодно было сложиться так, что в тот самый день, когда отряд Байкалова оказался запертым в хуре Сарыл-гуна, состоялась встреча войск корпуса Бакича, пришедших с запада, с отрядом Кайгородова.
На состоявшемся 19 сентября совещании лиц командного состава обоих отрядов было решено: в ночь на 21 сентября произвести решительную атаку со всех сторон на хуре Сарыл-гуна. Для атаки была образована ударная группа, в которую вошли 300 бойцов из отряда Кайгородова, при одной пушке и четырех пулеметах, и 420 бойцов из корпуса генерала Бакича, при одной пушке и семи пулеметах. Командование ударною группою было вверено Кайгородову.
Части корпуса генерала Бакича подошли к хуре Сарыл-гуна 20 сентября. Это хуре было расположено в котловине, сжатой с двух сторон горами. Оно занимало площадь в виде овала, на которой находились строения ламаистского монастыря, десятка два хошанов (глинобитных построек для жилья) и примерно столько же аилов (юрт), каждый со своим двориком, окруженным частоколом.
Засевший в своей импровизированной крепости, отряд Байкалова, в количестве до 250 бойцов, русских и монгол, начал окапываться, и к моменту решительной атаки, т.е. к ночи на 21 сентября, окопы были доведены до высоты человека. Были устроены красными и некоторые другие фортификационные сооружения.
Пошедшие в атаку белые части безостановочно и без выстрела подошли почти вплотную к окопам противника. (Они шли без выстрела, ровным шагом, как на учениях – брали на психику. Одна сотня была в белых папахах, другая – в коричневых, третья – в черных: но нервы у Байкалова и его бойцов оказались крепкими. Подпустив «психов» на близкое расстояние, они ударили по ним из всех своих пяти пулеметов. В.Гришаев).
Подпустив близко белых, красные открыли сильный огонь. Со стороны белых раздалось громкое «ура», и их части бросились с четырех сторон на хуре. Северо-западная половина хуре и сам монастырь были захвачены налетом. Красные, кто смог, бежали и укрепились в юго-восточной части хуре. Оставшиеся на позициях красные солдаты, главным образом цирики, были приколоты пиками. В это время на помощь байкаловцам с северо-западной стороны подошли монгольские цирики, человек двадцать, и, подкравшись с тыла к наступавшим белым, стали бросать в них ручные гранаты. Среди белых произошло замешательство. Ободренные этой неожиданною поддержкою, байкаловцы вновь яростно бросились в бой и стали выбивать белых из занятой ими половины хуре.
На северо-восточном участке хуре красные подпустили белых близко к окопам и затем открыли по атакующим ураганный огонь. Здесь мало кто дошел живым до окопов… В ночной тьме трудно было разобрать что-нибудь. На небольшом сравнительно пространстве скопилась почти тысяча бойцов, и белые, ведя наступление со всех четырех сторон, могли поражать огнем своих же. Отчетливое командование у белых отсутствовало, ибо есаул Кайгородов был мало пригоден к роли боевого командира. К тому же многие из белых, заняв половину хуре, рассыпались по дворам в поисках продуктов, забыв о сохранении дисциплины, такова была сила голода. ( О бедствиях отрядов корпуса Бакича, при переходе из России в Монголию мне пришлось очень много прочесть, но это другая, героическая и страшная история. Т.П.)
Неожиданно среди белых раздались крики: «Наши отступают!» - и все, кто были еще живы
Покатились назад, поливаемые жестоким оружейным и пулеметным огнем красных.
В результате жестокого поражения белые понесли большие потери. После боя в госпиталь было доставлено 260 раненых белых. Многие были убиты, немало пропало без вести. В самом хуре было найдено красными около 100 человек убитых белых., и вблизи его – 40 человек. Десятка два бойцов корпуса Бакича были захвачены красными в плен. На допросе белые пленные показали, что войска Бакича подошли к хуре Сарыл-гуна накануне боя, т.е. 20 сентября, и что в корпусе Бакича находилось всего только 2000 человек конных и пеших. И в отряде Кайгородова не более 400 человек. вооруженных большей частью холодным оружием. Потери красных в бою составили 63 человека убитыми и около 20 ранеными.
Огорченный неудачей у хуре Сарыл-гуна, Кайгородов вновь решил пойти в Сибирь, на Алтай, и 22 сентября в направлении на Кош-Агач выступили его первая , вторая и третья сотни; к ним присоединились две сотни Народной дивизии из корпуса Бакича.
Для осады хуре Сарыл-гуна остались части Бакича и четвертая сотня Кайгородова. Решено было этими силами обложить хуре и попытаться взять этот красный форт осадою. В городе Кобдо остался штаб отряда Кайгородова и некоторые его вспомогательные учреждения.
Осада хуре Сарыл–гуна после ухода Кайгородова продолжалась еще свыше месяца, пока на помощь байкаловцам не подошли крупные советские воинские подразделения, присланные из Сибири.
Да, пролилось тогда кровушки. Интересно, «Разгром банды Кайгородова» - воспоминания красного командира Байкалова звучит несколько пафосно. Итак, после разгрома у Кайгородова опять оказалось четыре сотни бойцов, судя по этому источнику.
Нелепица выходит. Действительно, красным источникам доверять опасно. Да уж и хвастовства им не занимать.
ДОКУМЕНТ:
ОБЗОР ГОРНО-АЛТАЙСКОГО УКОМА РКП (б) О ТЕКУЩЕМ МОМЕНТЕ И ОБЩЕПОЛИТИЧЕСКОМ СОСТОЯНИИ УЕЗДА В СВЯЗИ С ДЕЙСТВИЯМИ БАНД.
/Обзор за апрель – не ранее 1 мая 1922 года./
Общеполитическое состояние Уезда, текущий момент и настроение населения.
«Территорией действия бандитов являются Уймонский, Шебалинский, Черно-Ануйский и Чемальский районы. Бандиты представляют объединенную группу Кайгородова, Колесникова, Карманки иТоварки Чикураковых и Пьянкова под общим командованием Кайгородова. Отдельно действуют банды Тырышкина, Кучукова, Гаринова и Карманы Сарганчакова. Общее число бандитов в уезде насчитывается около 1800 человек, вооруженных трехлинейными винтовками с достаточным количеством патронов при 9 пулеметах. Идейными вдохновителями банд являются эсеры с их лозунгами «Учредительное собрание». Военное руководство возглавляется в бандах офицерским составом. Население за последнее время, кроме Уймонского района, относится к бандитам отрицательно. Уймонский район целиком на стороне бандитов. Более устойчивое отношение к Советской власти со стороны населения стало проявляться с момента крепкого проведения карательной политики.
За отчетный период замечался большой прилив в части ЧОН партизан-добровольцев. Среди добровольцев значительный процент инородцев. Боеспособность наших частей повышается. Бандитами вводится террор к населению, сочувствующему Советской власти. Пленных расстреливают.
Мародерство проявилось Семипалатинским полком и пехотными истреботрядами, к устранению приняты меры. Замечается широко раскинутая сеть бандитского шпионажа.
/Секретарь Укома РКП (б) Подпись (неразборчива).
ПААК КПСС, ф.2 оп.2, д.22 л.10 – рукопись, подлинник /.
П О Д Р О Б Н О С Т И
Более полную трактовку событий дает С.В.Волков.
Привожу полностью часть его книги «Трагедия русского офицерства»
(Изд.1999г. Стр. 279)
Белые войска Алтая под командой кап. Сатунина, потом капитана 1-го ранга Елачича, а затем есаула А.П.Кайгородова держались в горах Алтая до весны 1921 г. а в апреле те, кто не был отрезан красными (около 100- чес, из которых большинство вернулось), вышли в Монголию в районе Кош-Агача. К Кайгородову присоединились беглецы из небольших русских отрядов, бродивших по Западной Монголии (Смолянникова, Шишкина, Ванягина), и к февралю 1921 г. в отряде, располагавшемся в районе Оралго, было около 100 чел. (начальником штаба стал бежавший из Кобдо полковник В.Ю.Сокольницкий), а к лету – три конных сотни, пулеметная команда и взвод артиллерии. Отряд (около 400 чел.) вместе с подошедшим корпусом Бакича (2 тыс.) в сентябре сражался с красными у оз. Тулба, потеряв более 400 чел. (140убито) и на русской территории Алтая. Потерпев поражение с 4 офицерами и частью отряда остался партизанить на Алтае, а основная часть с полковником Сокольницким вернулась в Кобдо. 28 октября отряд вместе с ушедшими от Бакича оренбуржцами (670 чел., в т.ч.488 бойцов) покинули город. Его опорой была офицерская полусотня. В конце декабря, после тяжелого похода и стычек с монголами он расположился лагерем на р. Булугун, в китайском Туркестане, где 26 ноября1922 г. был ликвидирован как боевая часть и откуда постепенно распылялся (последние его чины убыли 27 февраля 1923 г.), осев в Пекине, Мукдене, Тяньцзине и других городах северного Китая.
Азиатская конная дивизия бар. Р.Ф.Унгерна фон Штернберга (до 400 русских и до 2 тыс. азиатов) при отступлении войск Семенова из Забайкалья покинула свою базу на ст. Даурия и в середине октября 1920 г. двинулась в Монголию, где вела бои против китайских и красных войск. Начальником штаба ее был полковник Островский, бригадой командовал генерал-майор Б.П.Резухин, полками в разное время полковник В.И.Шайдицкий, войсковой старшина Циркулинский, полковник Лихачев, войсковой старшина Марков, ротмистр Забиякин, полковники (из обер-офицеров) Парыгин и Хоботов, Ачаиров, батареями – капитаны Дмитриев и Попов. Барону Унгерну подчинялись и другие русские отряды в Монголии: полковника Н.Н.Казагранди, атамана Енисейского казачьего войска И.Г.Казанцева и есаула Кайгородова. Дивизия освободила от китайцев монгольскую столицу Ургу и дважды пыталась прорваться в Забайкалье, но несла тяжелые потери. В июне 1921 г. она насчитывала 3500 сабель, но потеряла до 2/3под Троицкосавском. При отступлении, возмущенные жестоким обращением начальника, офицеры изгнали Унгерна, и дивизия под началом есаула Макеева Ю., а затем полковника Островского двинулась в Маньчжурию, где осенью была разоружена, а остатки ее перевезены в Приморье или рассеялись в Манчжурии».
«Почти одновременно с тем, как отряды атамана Казанцева повели наступление на Урянхай, барон Унгерн со своею Азиатскою дивизией оставил Ургу и начал поход на Кяхту, ключ к советскому Забайкалью.
Начальник штаба Кайгородовского отряда в Кобдо, полковник В.Ю.Сокольницкий, совершил в мае 1921 года служебную поездку из Кобдо в Ургу. В столицу Монголии он прибыл 21 мая, и барона Унгерна здесь уже не застал: он в этот день рано утром выступил в поход.
Май 1921 года можно вообще отметить как месяц, знаменательный во многих отношениях для развертывания событий, которые нас интересуют в данном труде. Он означает начало активных выступлений белых русских отрядов в Монголии в сторону советской Сибири, а также ответных контрнаступлений красных пограничных сил; в этом же месяце Бакич с многочисленным отрядом начал свой многострадальный переход через пустыни Чжунгарии, а каппелевские и семеновские войска произвели переворот в Приморье.
Уходя из Урги, барон Унгерн оставил в Урге свою комендатуру во главе с Сипайловым и своим заместителем в столице Монголии назначил бурята Жамболона.
23 мая полковник Сокольницкий догнал на автомобиле дивизию Унгерна, чтобы повидаться с бароном и переговорить с ним по делам отряда Кайгородова.
В своих воспоминаниях он сообщает:
«Поездка на автомобиле доставила мне большое удовольствие. Сила машины и ловкость шофера были изумительны. Крутые подъемы, глубокие овраги не останавливали нас, и около 8 часов вечера мы догнали колонну. Войска шли в блестящем порядке, и я как-то
невольно перенесся мыслью к доброму старому времени. Равнение было, как на параде. Не было отсталых. Длинная колонна из конницы и артиллерии мощно оставляла за собою
версты, идя в неведомое: победить или умереть!
Яркая одежда полков: монгольского, китайского, бурятского – рябила в глаза…
Мы мчались к желтой точке, маячившей в стороне от колонны, туда, где находился сам барон. Он нас заметил и галопом понесся на нас…»
Закончив свою беседу с полковником Сокольницким, барон Унгерн по поводу своего нового похода в Забайкалье сказал на прощание:
« Я не страшусь неудачи. Есть у меня уголочек к юго-востоку от Урги. Если большевики побьют меня, уйду туда и там отсижусь. Ударят они раз, два, тридцать… но рано или поздно ударим и мы. От неудач унывать не будем… Вы находитесь от нас далеко. Действуйте так, как кажется вам лучшим, но…скорее на Россию! Я вам даю все. Будет у меня успех, дам еще. Но имейте в виду мое правило: бери сам с боя все, что тебе нужно! Этого не забывайте. Указаний от меня никаких, кроме тех, что имеются в моем приказе…»
/Серебренников И.И. «Великий отход» Стр.116-117 (Москва 2003г.)/
« Уроки Гражданской войны на Урале и в Сибири не прошли бесследно для генерала Бакича и его ближайших сотрудников, и, выступая из своего лагеря на реке Эмиль на восток, с целью потом войти в пределы Сибири и вновь начать борьбу с большевиками, он выдвинул политическую программу умеренно-демократического направления.
В своем воззвании «К землепашцам великой и богатой Сибири, крестьянам, казакам, киргизам и татарам» он объявил:
«Мы стоим за народ и народовластие. Пусть сам народ избирает желательный для него образ правления.
Мы хотим, чтобы все национальности Великой России свободно развивались на основе равенства и братства.
Я же и мои войска стояли и стоим только на страже права и справедливости.
Возврата к старому прошлому не может и не должно быть.
Долой коммуну, комисародержавие и всякое насилие!
Да здравствует право, справедливость и народовластие!»
В политической программе, принятой генералом Бакичем, заявлялось, что в освобожденной России от ига коммунистов должно «рассчитывать исключительно на силы русского народа, без вооруженной помощи иностранцев». Следовательно, генерал Бакич был против продолжения иностранной интервенции в России.
В земельном вопросе программа Бакича наказывала «стоять за широкое наделение трудящихся крестьян и казаков землею за счет помещичьих,
кабинетских и прочих земель, в полную собственность», при условии установления максимальной нормы владения землею.
Согласно программе каждому гражданину России должна быть обеспечена свобода совести, слова, печати, союзов и собраний и неприкосновение личности.
Читая политическую программу Бакича, нельзя не признать за нею ее демократического характера. Было ли это сделано искренне – другой вопрос, но факт остается фактом: умеренные принципы демократизма нашли официальное признание со стороны Бакича.
Может быть, он действовал по пословице: «Лучше поздно, чем никогда», и, не искушенный в вопросах политических, не понимал, конечно, того обстоятельства, что русский народ, ко времени русской революции, не был еще подготовлен к восприятию принципов истинного демократизма и не оценил их. Если бы было обратное, тогда бы в России не смог восторжествовать коммунизм, ибо коммунизм есть полное отрицание демократизма».
/ Серебренников И.И. «Великий отход» Стр.154/